Александр Трубицын
2014-07-08 17:25.
Публицист Александр Трубицын о событиях на Украине.
Можете себе представить, чтобы, например, Сергеев Викторович Лавров вышел на трибуну и загнул что-то в таком роде:
– Гуд дэй, лэди энд джентльмэн! Май нэйм из Сергей Лавров. Ай эм министэр оф форин эфеэз. Ай эм фром Раша. – ну, и так далее.
Ужасно? Смешно? Но ещё ужаснее и смешнее было слушать выступление министра иностранных дел Украины Павлá (теперь уже с ударением на второе «а») Климкина.
Я рос и учился на Украине – на Советской Украине, где было полное равенство языков и свобода выбора языка. При полном равенстве украинский, конечно, «был равнее» – политика украинизации велась методами не кнута, но пряника. Самые модные и интересные книжки были дефицитом в Москве, но лежали на каждом прилавке на Украине – в превосходном полиграфическом качестве, отлично иллюстрированные, но – в украинском переводе. Потому и «Незнайку», и Жюля Верна, и «Умелые руки», книжку для юных техников, и много другое я впервые прочитал на украинском языке. В принципе, и сейчас, через полвека после окончания русской школы на Украине и жизни в России, я одинаково свободно читаю и русские, и украинские тексты – такое знание давала русская школа на Украине в советские времена.
А вот говорить по-украински – не рискую. Украинский язык – очень красивый и музыкальный, говорить на нём надо или превосходно, или никак. Любой акцент режет ухо, как фальшивая нота. В русском – совсем наоборот: большая часть успеха Вахтанга Кикабидзе, Георга Отса, Анны Герман, Рашида Бейбутова заключается в их акценте, приятном для русского уха.
Потому и сложилась форма общения на Украине – каждый говорил на том языке, который для него удобнее, и все друг друга понимали. Украинскоязычные переходили на русский, рассуждая, куда искра ушла в моторе, русскоязычные вставляли в речь украинские блоки – для выразительности. Потому и стал беспроигрышным приём украинских классиков – чтобы вызвать смех у зрителя или читателя, персонаж начинал изъясняться на украинском канцелярите, корявой и неестественной «дэржавной мове».
Паустовский, с его безукоризненным филологическим слухом, писал так: «Петлюра привёз с собой так называемый галицийский язык – довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далёкие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил «тишком» все тяжёлые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет».
И вот на встрече министров иностранных дел Павло (бывший Павел) Климкин, начинает говорить на «дэржавной мове» – комичном канцелярите, да ещё с ужасающим акцентом!
Хохота в зале не было только потому, что там практически не было людей, выросших в украинскоязычной среде, у которых ухо настроено на мелодику настоящей украинской речи.
Конечно, всё это было бы только смешно, если бы не омерзительный смысл того, что делал этот новоиспечённый министр…
Задумайтесь: бывший русский человек, родившийся в Курске, учившийся в русской школе и русском вузе (физтехе!) не только отрёкся от своей родины и от русского языка, но и выступает пособником в самом мерзком деле украинских нацистов – в кровавом принуждении русских людей к «дэржавной мове». На которой, кстати, брезгуют говорить все лидеры «незалежно-самостийной» – между собой они говорят на русском языке.
А принуждают русских отречься от родного языка, закрывают русские школы и вузы именно для того, чтобы вырастить из русских детей – рабов, янычар, манкуртов, бандеровцев…
И ведь знает, знает Климкин, бывший русский, бывший физтеховец, что не дала Украина миру ни великих физиков, ни математиков, ни инженеров – и загоняет бомбами и снарядами русских детей в рабство к тупым национал-шовинистам, чтобы и русские выросли такими же тупыми…
Как не вспомнить тут слова Тараса Бульбы: «Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные мёды их. Перенимают чёрт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продаёт, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который жёлтым чёботом своим бьёт их в морду, дороже для них всякого братства. Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснётся оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело»…
Но – недооценил оптимист Гоголь степень подлости человеческой… И гнушается Климкин языком своим, и продаёт русских людей украинским олигархам и нацистам. И даже не паскудная милость польского магната, а трижды паскудная и мерзопакостная милость тупого бандеровца дороже ему всякого братства.
И хуже он самого последнего подлюки, потому что так извалялся он в саже и в поклонничестве, что не осталось в климкинской душе ни крупицы, ни молекулы русского чувства – пусто… И не ударит он об полы руками, и не схватит себя за голову, и не проклянёт он громко подлую жизнь свою – жизнью он очень доволен, ибо научился конвертировать кровь русских людей в высокие посты нацистского государства, в стоги, скирды, табуны и мёды, которые сейчас приняли вид банковских счетов…
Ну, что же – не забудем, что Гоголь и «Страшную месть» написал. Не забудем… И надеяться будем, что свершится она над тем, кто самый страшный грех принял на свою пустую и чёрную душу…