 |
А.Н.Переверзева, ветеран сельского хозяйства
Кинешемского района, член Правления
Движения «Дети войны»
Всё дальше уходят годы окончания войны. В жизнь пришли новые поколения людей, появились и новые толкователи тех трагических событий, считающих, что надо было бы сдаться на милость врагу, и жизнь бы наладилась…
Нам, пережившим войну, все её ужасы, в это поверить трудно.
Мои родители родились в Курской области. Мать, рано ставшая сиротой, была выдана за вдовца с двумя детками. Затем своих родилось трое. Отец уехал на Украину в Донбас – на заработки. Ему дали жильё в казарме на четыре семьи, куда переехала и вся наша семья. Я родилась уже здесь в 1938 году. А когда мне было 4 года, к нам пришли немцы. Эвакуировать нас не успели.
Что помню из тех лет до сих пор?
Частые бомбёжки. Видимо оказались мы на линии фронта. Прятались в погребе. После отбоя на неразорвавшихся снарядах подрывались люди, чаще дети. Помню слово «облава». Мы его боялись. Это когда взрослых и подростков отлавливали где угодно, направляли в лагеря либо для работ, либо для отправки в Германию. Под такую облаву попала моя четырнадцатилетняя сестра, но так случилось, что началась бомбёжка, возникла сумятица и сестра из лагеря сбежала. Прятала мама её в этом же погребе. Соседи её не выдали.
Люди не имели права выходить на улицу без белой повязки с чёрной свастикой. Всё было разрушено, за водой надо было идти за километры. Мама всюду брала с собой меня, чтобы не попасть под облаву, с детками не трогали. Но когда на базарной площади вешали партизан – сгоняли всех людей. Видела это и я.
Знаю я и о фактах, когда люди шли в услужение немцам. Один наш сосед стал полицаем. О его делах при нас – детях – не говорили, но чувство страха перед ним не забылось. Когда наши наступали он ушёл с немцами. Его семья о его дальнейшей судьбе больше ничего не знала, а мы – все соседи – об этом факте никогда нигде не говорили.
Незабываемое чувство постоянного голода. Спасал огород, выброшенная с баз мороженая картошка, колоски с полей. Но их надо было насобирать затемно, пока не выехали полевые объездчики на лошадях. Хлеба мы не видели.
Теперь вот размышляю, было ли нам легче, чем жителям блокадного Ленинграда. Нажитые в то время болячки неотступно следуют за нами. Люди умирали от голода. Моя мама каждый день варила большой чугун сахарной свёклы и давала её просящим поесть. Люди были благодарны даже за ту водичку, в которой варилась свёкла.
Угоняли скот, другую живность. Отец, уходя, припрятал кусочки брезента, чтобы пошит детям какую-то обувку, так и ту нашли, забрали.
А было ли что хорошее? Наша семья этого не знает. Да, это война. Нам судить о ней приходится потому, что пережили. Наверное, наши отцы заплатили такую дорогую цену за Победу, чтобы их дети и внуки не испытали таких ужасов, жили в мире. Вот и сейчас возникают какие-то силы, говорят красивые слова, кто-то им верит. Мирная жизнь так хрупка. Хотелось бы, чтобы новое поколение помнило пережитое людьми, страной в годы Великой Отечественной войны, всеми силами берегли мир и спокойствие.