«Свободная Пресса»
2014-11-18 01:27.
Четверть века назад в Чехословакии стартовала так называемая «бархатная революция». Она началась с массовых студенческих волнений по всей стране в ноябре 1989 года. А закончилась сменой политического курса и разделом на два самостоятельных государства – Чехию и Словакию.
 |
Последние соцопросы показывают, что далеко не все чехи и словаки сегодня оценивают свой уход тогда в европейское автономное плавание положительно. Около 54% чехов и 70% словаков разочарованы итогами 25 лет, прошедших после падения социалистического режима в бывшей Чехословакии. Об этом говорится в сообщении агентства Median, которое провело соответствующий опрос по заданию комитетов по теле- и радиовещанию Чехии и Словакии, информирует РИА Новости.
И всё же тот самый «бархатный развод» стал примером цивилизованного, мирного разделения страны с сохранением добрососедских отношений и отсутствием взаимных претензий и обид.
Почему Чехия и Словакия смогли бескровно разойтись? А на постсоветском пространстве это получилось не у всех. Например, у Украины не получается бескровно зажить врозь с преимущественно русскоязычными регионами, не желающими признавать власть теперешнего Киева.
– Начнём с того, что совершенно разные причины у этих «разводов», – рассуждает старший научный сотрудник Центра евроатлантических и оборонных исследований РИСИ, советник посольства СССР в ЧССР в 1984–1990 гг. Олег Лушников. – В 1992 году (ещё в единой Чехословакии) на второй срок избирался тогдашний президент Вацлав Гавел. Выборы у них проходили в парламенте на совместном заседании обеих палат – верхней и нижней. В верхней палате Гавел проходил. А в нижней (она называлась «палатой национальностей») словацкая часть кандидатуру претендента на пост главы государства не пропускала. И, столкнувшись несколько раз с таким голосованием, парламентарии приняли «Соломоново решение» – разойтись культурно, мягко, без всяких кровопролитий.
«СП»: – У Украины даже с федерализацией ничего не получилось. Почему?
– Наверное, дело в правовой и политической культуре. Чехи и словаки оказались в этих вопросах на более высоком уровне.
«СП»: – А какую позицию заняло руководство СССР?
– Когда в Чехословакии всё только началось, в Союзе у власти стоял Горбачёв. А при нём внешнеполитическая доктрина была такой: мы не вмешиваемся, решайте сами. Вот они и решили.
«СП»: – Этот «развод» оправдал себя спустя четверть века?
– Трудно сказать. Я всю свою жизнь фактически посвятил работе с этой страной. И когда она была единой, и когда она стала раздельной. Для меня этот «развод» был неожиданным и непонятным. И кроме как попыткой вывести Гавела на второй президентский срок, я его объяснить не мог. Никаких объективных обстоятельств: ни экономических, ни политических для того, чтобы жить по-отдельности, я не видел.
Но то, что они провели всё очень взвешенно, грамотно и без применения силы, это, действительно, их заслуга. Хотя ещё раз повторяю: для разделения на две страны никаких предпосылок, на мой взгляд, не было.
«СП»: – Как Запад воспринял разделение страны из бывшего соцлагеря? Почему референдум о самостоятельности ДНР и ДНР вызвал такую истерику?
– Сравните Чехию, Словакию на карте и Украину. Размер территорией не сопоставимый. Насколько та ситуация с «разводом» устраивала Запад? По-моему, им было всё равно. Потому что политический строй в стране к тому времени уже поменялся. Ясно было, что изменения направленности не произойдёт. Поэтому так и смотрели на это – спокойно. Но вовсе не безразлично…
Можно, к примеру, вспомнить, как в Словакии, когда она стала самостоятельной страной, к власти пришёл премьер-министр Владимир Мечьяр, которого тут же обвинили в авторитаризме и т.д. и т.п. Пока он был у власти, Словакию не принимали ни в Евросоюз, ни в НАТО – заявляли, что якобы страна не готова. Как только Мечьяра сменили, Словакия на следующий день стала хорошо подготовленной, и её тут же приняли везде.
Заведующий кафедрой международных отношений Дипломатической академии МИД РФ Борис Шмелёв напомнил, в свою очередь, что 25 лет назад на волне «бархатной революции» в Чехословакии к власти пришла так называемая «несистемная оппозиция»:
– Страна избрала другой вектор общественного развития и другой вектор геополитического притяжения. А в 1993 году распалась на Чехию и Словакию.
«СП»: – Какие предпосылки для этого были?
– Надо сказать, что «развод» произошёл на основе договорённостей между лидерами Словакии и Чехии. Не было никакого референдума, большого общественного обсуждения. Население никто не спрашивал. По-сути, это был сговор так называемых элит. Даже, я бы сказал, части элит Чехии и Словакии, которым удалось договориться. Надо было это делать или не надо – другой вопрос. Но что произошло – то произошло. И произошло мирно.
«СП»: – Почему у них это получилось, а у той же Украины – нет?
– Поскольку распад Чехословакии, как я уже сказал, произошёл на основе некоего консенсуса между элитами этих двух республик, то дело завершилось бескровно. Ни в той, ни в другой республике не было сколько-нибудь значимых, влиятельных политических сил, которые бы выступали за сохранение Чехословацкого государства.
Причём, распад ЧССР, как известно, проходил на фоне гражданской войны в Югославии, распад которой сопровождался большой кровью, гибелью большого количества людей. В Югославии не удалось найти того самого консенсуса между национальными элитами, в первую очередь, между элитами, которые представляли интересы сербов и хорватов. Поэтому там всё это произошло в такой кровавой форме. И мировое сообщество вынуждено было вмешаться в урегулирование югославского кризиса.
После распада СССР тоже имели место очаги военного противостояния: в Таджикистане, в Азербайджане, в Молдавии, в Грузии. По существу, распад Союза привёл и к конфликту в Чечне. Но в сравнении с югославским кризисом на постсоветском пространстве обошлось малой кровью.
«СП»: – О чём всё это говорит?
– Эти конфликты говорят о том, что кровь начинает литься тогда, когда не удаётся найти консенсус между элитами. Когда элиты расколоты и их интересы различаются. Когда элиты не хотят идти на взаимные уступки.
Хотя бывают ситуации, когда, собственно говоря, уступки и невозможны. Постольку речь идёт о принципиально различных позициях, проблемы решаются силой.
Ещё Карл Маркс говорил: «Если две стороны конфликта имеют одинаковые права, вопрос решается силой». И в Югославии, и на части постсоветского пространства мы наблюдаем как раз ситуацию, когда договориться элитам не удалось и это привело к кровавым разборкам.
Сейчас наблюдаем гражданскую войну на Украине, которая, в конечном счёте, – тоже результат распада Советского Союза. Мы видим, как Донецкая и Луганская республики, по-существу, пытаются вернуться к той модели построения общества, которая существовала в годы Советского Союза. Они ставят по главу угла справедливость, выступают против засилья олигархата…
Казалось бы, все эти новые постсоветские государства взяли курс на построение рыночной экономики и классической демократии – как нам подаётся на Западе. Ан, нет. Мы видим совершенно иное явление в этих республиках – ДНР и ЛНР. Поэтому кризис, который мы сейчас наблюдаем на Украине (а в более широком смысле и вообще на постсоветском пространстве), является отражением сложностей строительства национального государства.
«СП»: – В Чехии и Словакии таких сложностей не было почему-то?
– Что бы мы ни говорили, а распад ЧССР не ставил под вопрос границы Словакии и Чехии. Он не вытаскивал, что называется, из глубин истории каких-то исторических монстров. И отношения между этими народами не были отягощены таким количеством проблем.