worldcrisis.ru
2015-07-23 08:35 (обновление: 2015-07-23 12:15).
Сегодня говорить о летнем затишье не приходится, но всё же с приближением августа организованная политическая жизнь затихает. (Что, конечно, не исключает сюрпризов, на которые, как мы знаем, август зачастую очень богат.) С чем международная политика уходит на условные каникулы до осени?
Главные события истекшего сезона – Минский процесс, подъём Исламского государства, обострение греческого долгового кризиса и успешное завершение переговоров по иранской ядерной программе. У каждого из этих явлений своя предыстория и логика, однако в совокупности они составляют вполне целостную картину глобальной политики. Украина, Греция и Иран – три лица современной дипломатии.
Минский процесс – пример отчаянной попытки прекратить масштабное кровопролитие в ситуации, когда в полной мере непонятны ни участники конфликта, ни их конечные цели.
Усилия переговорщиков направлены на выработку таких формулировок, которые позволили бы быть минимально конкретными, потому что чёткие и точно прописанные обязательства брать на себя никто не хотел.
Судьба договорённостей вполне характерна: перепалки идут даже не о том, кто их выполняет, а что означает выполнение. При этом все, как мантру, повторяют, что альтернативы Минским соглашениям нет, и это правда. Прекращение большой войны – это уже достижение, а установление прочного мира, похоже, просто невозможно. Понятно, что положение хрупкое и опасное, но оно иллюстрирует одну из сегодняшних истин – в мире, который пребывает в переходном состоянии непонятно куда, есть проблемы, вовсе неразрешимые. Максимум – их можно пытаться минимизировать.
На том фоне иранские переговоры – противоположный полюс. Они тянулись так долго, потому что главные участники – Тегеран и Вашингтон – стремились прописать буквально каждый шаг. Причём максимально конкретно, чтобы не могло возникнуть двойного толкования. Причина простая – полное недоверие друг к другу. Места ни для каких джентльменских соглашений нет, всё должно быть запротоколировано, механизмы контроля заранее предусмотрены. Только в этом случае есть шанс на исполнение, и нынешняя сделка позволяет на это надеяться. Женевско-венский процесс (в отличие от Минского) показал, что если стороны точно знают, чего хотят, и действительно желают договориться, очень многого можно добиться. Понятно, что политической воли добавила общая обстановка – рассыпающийся Ближний Восток заставляет переступать прежние ограничения и искать новые формы политического выживания.
Греция – ещё один вариант. Достигнутый в результате «компромисс» оставил у всех тяжёлое послевкусие и ощущение того, что ничего не решено, зато совершено насилие. С одной стороны, давно понятно, что в еврозоне надо наводить порядок, а для этого – если консенсус не складывается сам собой – нужна чья-то лидерская воля. Этот кто-то очевиден – Германия, самая мощная страна Евросоюза. С другой стороны, проявление этой воли сразу всех напугало, а главное – возник вопрос: знает ли лидер, что делать? Пока Берлин фактически принудил Грецию и остальных партнёров продолжать движение по пути, который был избран пять лет назад: суровая санация недееспособных и, в принципе, никаких поблажек. Уверенности в правильности такого подхода всё меньше, но Германия – держава последовательная, если она за что-то берётся, то педантично доводит до конца. Как бы то ни было, кризис еврозоны показал третий тип переговорного подхода – диктат наиболее сильного, который кто-то принимает добровольно и с охотой, а кто-то со страхом и сомнением.
Четвёртое главное событие уходящего сезона – успехи Исламского государства – отчасти нивелирует всё вышеизложенное, поскольку демонстрирует стихию, перед которой дипломатия и политика бессильны, в какой бы форме они ни проявлялись.
Исламское государство – системный слом модели, схемы, по которой в ХХ веке был устроен Ближний Восток. Воронка, которая засасывает людей, государства, общественно-политические формации.
Загадочная популярность людоедской жестокости, которую практикует ИГ, за пределами даже их культурно-религиозного ареала (европейцы и россияне, которые готовы влиться в ряды) заставляет задуматься о чём-то более масштабном, чем корни исламского экстремизма.
Мир переживает болезненные перемены уже давно. Но сейчас распространяется неуверенность не только в будущем, но и в том, что известные способы решения социальных проблем вообще действенны. Рост правого и левого популизма в Европе, поляризация в США, разрушительная радикализация Ближнего Востока, поиск новой идентичности на бывшем советском пространстве, даже нервозность Китая, первого ученика в школе глобализации, порождают растущий запрос на альтернативы. Никто не может гарантировать, что они вообще работоспособны, но сам по себе спрос, как и положено, порождает предложение.
Тревожным симптомом минувшего периода стали участившиеся разговоры о большой войне. Страх, ушедший, казалось, навсегда на рубеже 1990-х годов, вновь даёт себя знать. При этом, как отмечают многие специалисты, никакого реального основания ни для гонки вооружений, ни для серьёзного столкновения интересов нет. Но в современном мире грань между реальностью и иллюзией практически стёрлась.