Меню Закрыть

Газета «Правда». Диктатура, которая спасла Россию и весь мир

По страницам газеты «Правда», Юрий Белов
2014-05-30 11:37.

Вопрос, к которому автор настоящей статьи желает привлечь внимание всех, кто намерен овладеть основами марксизма-ленинизма, кому-то может показаться абстрактным и далёким от драм и трагедий, переживаемых современной Россией. Но именно вопрос о пролетарской диктатуре и пролетарской демократии, а о них пойдёт речь, прямо связан с устранением всех трагедий мира, пока в нём существует диктатура капитала.

 

 

Оболганная идея

Если диктатура пролетариата проклята, оболгана и осквернена в обществе, где капитал правит бал, то диктатура последнего так искусно спрятана буржуазной пропагандой общечеловеческих и общедемократических ценностей, что зомбированные ею люди даже не догадываются, что такая диктатура — диктатура буржуазии — вообще существует. На пролетарскую диктатуру, установленную в России в октябре 1917 года, с тех пор и по сей день вылиты ушаты грязи: это-де диктатура невежественных хамов (булгаковских шариковых), она обагрена кровью жертв Гражданской войны и неисчислимых якобы жертв сталинских репрессий и т.д. и т.п. Вот уже четверть века, со времён перестройки, всё это вдалбливается в массовое сознание граждан нашей страны, столь недавно ещё известной миру под названием Советский Союз.

Привело ли это к отчуждению массового сознания от идеи пролетарской диктатуры? Да, привело. Кажется, что пропагандировать сегодня названную идею — всё равно что дуть против ветра. Люди встревожены: как бы пришедший на Украину фашизм не объявился и в России. С ним ассоциируется у большинства представление о диктатуре. Короче говоря, обращаться к обществу с идеей пролетарской диктатуры — дело гиблое. Что спасёт нас (так думают многие), так это только патриотизм. Все мы, так сказать, вне зависимости от классовой и национальной принадлежности, должны стать патриотами России.

Но крот истории роет не останавливаясь. Что такое всевластие (диктатура) олигархического капитала — над этим вопросом задумываются всё больше и больше живущих на зарплату, пенсию и пособие, составляющих беднеющее большинство. Им бьёт в глаза наглое торжество сказочно обогащающегося меньшинства. Далеко ещё не все усвоили язык классовой борьбы и делят общество на богатых и бедных, не обозначая классовой природы тех и других. Но обострение противоречия между трудом и капиталом потребует называть вещи своими именами: неимущих и эксплуатируемых, добывающих средства к существованию продажей своей рабочей силы, — пролетариатом, а эксплуатирующих его труд — буржуазией. Что до коммунистов, то забвение идеи пролетарской диктатуры и отказ от её пропаганды в массах означали бы для них примирение с тем состоянием массового сознания, в котором оно находится, а в конечном итоге — отказ от марксизма-ленинизма.

Что такое диктатура пролетариата

Идею диктатуры пролетариата Ленин называл главной в марксизме. Не случайно в своём труде «Государство и революция» он приводит «замечательное рассуждение» Маркса, содержащееся в его письме к Вейдемейеру от 5 марта 1852 года. «Что касается меня, — писал Маркс, — то не мне принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определёнными фазами развития производства (historische Entwicklungsphasen der Produktion);

2) что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата (выделено мной. — Ю.Б.); 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов».

Выделим последнее: пролетарская диктатура, по Марксу, сохраняет свою силу вплоть до перехода к обществу без классов, то есть до перехода к высшей фазе социализма — коммунизму. А к чему может привести преждевременное прекращение этой диктатуры? В советское время мы, увы, таким вопросом не задавались…

В приведённом рассуждении Маркса выражено, как писал Ленин, не только коренное отличие его учения от учения наиболее передовых буржуазных мыслителей, но и суть его учения о государстве. Маркс и Энгельс стали говорить о диктатуре пролетариата после её первого опыта: после Парижской коммуны (1871 год) — первого пролетарского государства в истории человечества. Тогда они дали ему следующее определение: «Государство, то есть организованный в господствующий класс пролетариат». Пролетариату необходимо государство его диктатуры, чтобы подавить буржуазию. Ему, иначе говоря, писал Ленин, «нужно политическое господство в интересах полного уничтожения всякой эксплуатации, т.е. в интересах громадного большинства народа».

Один из известных современных философов-марксистов Запада Терри Иглтон заметил по поводу пугающего обывателей термина «диктатура пролетариата»: «То, что подразумевается под этим зловещим термином, было (у Маркса. — Ю.Б.) не чем иным, как народной демократией. Диктатура пролетариата означает просто правление большинства». Стало быть, она есть демократия большинства, что означает подчинение данному большинству меньшинства, что, собственно, и есть принцип демократии?

«Нет, — говорит Ленин, растолковывая суть пролетарской диктатуры как перехода к обществу без классов. — Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т.е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою». Запомним данную ленинскую мысль: демократия есть государство. Отсюда, чтобы уничтожить демократию трудящегося большинства, надо подорвать и уничтожить государство трудящихся. Думали ли мы об этом в советское время?.. Были уверены, что СССР вечен.

Вновь обратимся к марксистско-ленинскому учению о государстве. Как утверждают его классики, буржуазная государственная машина создана и налажена для обслуживания интересов эксплуататорского меньшинства. Она не годна для пролетарского большинства, и пролетариату не нужно ни захватывать её, ни овладевать ею. «Не передавать, — писал Маркс, — из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать её». И создать свою пролетарскую государственную машину — государство диктатуры пролетариата, что явится переходом к уничтожению всяких классов, когда необходимость в государстве как аппарате насилия исчезнет, и оно начнёт постепенно «отмирать» (Энгельс), «ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения» (Ленин). Именно потому, что диктатура пролетариата означает слом капиталистической машины подавления людей и общества, буржуазия всего мира до сих пор с остервенением возводит на неё хулу, пытаясь изо всех сил сделать её отвергаемой массовым сознанием.

Марксист лишь тот, кто…

Итак, по Марксу, Энгельсу и Ленину, буржуазная государственная машина никак не может быть ни реконструирована, ни модернизирована в соответствии с интересами пролетариата. Она должна быть им уничтожена революционно. Закономерно определение пролетарской диктатуры классиками марксизма-ленинизма как диктатуры революционной. «Смена буржуазного государства пролетарским, — доказывал Ленин, — невозможна без насильственной революции». Он определил и её характер: марксисты, «ставя своей целью полное уничтожение государства, признают эту цель осуществимой лишь после уничтожения классов социалистической революцией».

Общеизвестно, что центральный вопрос политической, то есть классовой, борьбы — вопрос о власти. Вслед за Марксом и Энгельсом Ленин, ставя его как вопрос об отношении к государству, беспощадно высмеивал мелкобуржуазные (оппортунистические) утопии, связанные с признанием надклассового государства. Остановимся на данной ленинской мысли, поскольку она весьма актуальна для политической жизни нынешней России. Отношение к государству как к явлению надклассовому, внеклассовому характерно как для государственников-патриотов, так и для якобы социалистов из «Справедливой России».

И те и другие талдычат о государстве и государственности вообще, что типично для мелкобуржуазных политиков. Вы когда-нибудь слышали от Проханова с Дугиным, от того же Миронова с Оксаной Дмитриевой, чтобы они говорили о современном Российском государстве как об аппарате насилия класса капиталистов над пролетарским и полупролетарским большинством? У Маркса, говорил Ленин, государство есть орган классового господства, орган создания «порядка», что узаконивает угнетение одного класса другим, умеряя при этом столкновение классов. Последнее мелкобуржуазными политиками принимается за примирение классов: умерять, считают они, — значит примирять. Трусливый мелкий буржуа, тот, что мечтает выбиться в средние капиталисты, качается между крупным капиталом и пролетариатом, одинаково опасаясь обоих. Он-то и питает себя иллюзией классового примирения.

Мелкобуржуазная теория примирения классов государством лежит в основе идеологии и политики оппортунизма — соглашательства с буржуазией. Она, данная идеология и политика, с неизбежностью ведёт к мелкобуржуазной демократии — демократии вообще, вне её классовой сущности. На деле эта демократия прикрывает демократию буржуазии — крупного капитала. На слом буржуазной государственной машины мелкобуржуазные демократы никогда не пойдут.

Те же якобы социалисты, прикрываясь марксизмом, предают интересы трудящихся классов. В современной России — государстве олигархически-бюрократического капитала — власть умело пользуется мелкобуржуазной утопией «примирения», характерной как для «государственников» «Единой России», так и для якобы социалистов «Справедливой России». На идее надклассового государства построен Путиным Общероссийский народный фронт, сеющий иллюзии примирения классов во имя, так сказать, укрепления российской государственности. Ленин провёл чёткую разграничительную линию между последовательными марксистами и теми, кого он саркастически называл почти-марксистами: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата… На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма».

«Это форма чисто русская»

Великая Октябрьская социалистическая революция разбила буржуазно-помещичью государственную машину и создала новую — социалистическую. Началась эпоха диктатуры пролетариата. Творчеством масс была создана новая политическая форма этой диктатуры — Советы рабочих и крестьянских депутатов. Ещё до октября 1917 года (в апреле того же года) Ленин говорил о Советах: они «воспроизводят тот тип государства, который вырабатывался Парижской Коммуной и который Маркс назвал «открытой, наконец, политической формой, в которой может произойти экономическое освобождение трудящихся».

С национализацией фабрик и заводов, национализацией земли в России свершилось это освобождение! Российский капитал и обуржуазившийся в немалой степени помещичий класс сошли с исторической сцены. Труд был освобождён от эксплуатации… Этот акт пролетарской диктатуры — Советской власти — был принят большинством трудового народа как его волеизъявление. Да так оно и было! Поддержка явилась полной, и не только на уровне классового, но и национального сознания, прежде всего русского народа. А это решало всё, ибо в многонациональной России он — народ — государствообразующий.

Национализация земли, составлявшая суть крестьянского, то есть русского, вопроса, отвечала такой важнейшей особенности русского национального сознания, как извечное стремление к социальной справедливости. На пути к Октябрю, в апреле 1917 года, Ленин заметил: «Обычно возражают: русский народ ещё не подготовлен к «введению» Коммуны. Это — довод крепостников, говорящих о неподготовленности крестьян к свободе». Октябрь показал, что русский крестьянин желал свободы не менее, чем русский пролетарий, но в отличие от последнего не был способен к самостоятельной борьбе за своё освобождение.

Пролетариат России, русский пролетариат в первую очередь, пройдя закаляющую школу стачек, забастовок, революции 1905 года, имел такую способность. Создавший могучую партию большевиков, он был готов повести за собой крестьянство. Был готов к осуществлению революционно-демократической пролетарской диктатуры. К российскому рабочему классу и его партии обращался Ленин, когда утверждал: «Чем меньше у русского народа организационного опыта, тем решительнее надо приступать к организационному строительству самого народа». И как финал: «Помогать народу строить тотчас и повсюду Советы рабочих и крестьянских депутатов, брать в их руки всю жизнь». Осуществление диктатуры пролетариата и означало брать в руки Советов всю жизнь. Отвечало ли это такой национальной особенности русских рабочих и крестьян, как способность к самоорганизации, к строительству жизни на общинных, коллективных началах? Безусловно, отвечало. Советы и явились выражением данной способности. Они были их, трудящихся, властью, их волей, их диктатурой в борьбе с эксплуататорскими классами.

Советы были приняты всеми в России, кто добывал хлеб насущный своим трудом, ещё и потому, что они, как то уже было в Парижской коммуне, соединили в себе законодательную и исполнительную власть, тем самым отринув одно из самых страшных зол буржуазного парламентаризма — безответственную говорильню, за которую не с кого спросить. Избранные в Советы депутаты, не оправдавшие доверия низов, их избравших, могли быть низами отозваны. Этого нет в буржуазном парламенте, где депутатские «местечки» по закону являются неприкосновенными и служат вожделенными для политических карьеристов. В том числе и для тех из них, кто в погоне за депутатским мандатом готов на время стать «коммунистом».

Советская организация государственной власти снизу доверху, от поселковых Советов до Верховного Совета СССР, являлась политической основой централизованного государства, к которому всегда стремился русский народ и все связанные с ним единством исторической судьбы народы России. Государственная целостность многонациональной страны была для них гарантией национальной безопасности. Советы, объединявшие экономику советских республик в единый народно-хозяйственный комплекс, давали эту безопасность. Можно утверждать, что диктатура пролетариата в политической форме Советов была исторически выстрадана Россией. Ленин называл Советы русскими Советами. Сталин, говоря о них как о наиболее целесообразной форме организации борьбы рабочего класса, счёл необходимым заметить: «Это форма чисто русская». Не в последнем счёте данное обстоятельство послужило причиной того, что пролетарская диктатура была принята крестьянской Россией.

Созидание во имя победы

У Ленина в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» есть ясная формулировка осуществления пролетарской диктатуры: «Диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия» (выделено мной. — Ю.Б.). История диктатуры пролетариата в России является по сути историей Советской власти — советской историей. Представить её даже конспективно в границах одной статьи не только невозможно, но и не нужно: читатели «Правды» из старшего и среднего поколений хорошо её знают.

Выделим лишь два момента, дающих возможность понять и оценить всемирно-историческое (не иначе!) значение пролетарской диктатуры в России: победа Советской власти в Гражданской войне и Победа советского народа в Великой Отечественной войне. И первая, и вторая имели классовое содержание и навечно стали составными частями нашей национальной гордости. Пророческим оказалось ленинское утверждение: «Интерес (не по-холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с социалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев». На полях Гражданской и Великой Отечественной войн советские люди встретились с классовым врагом и победили его, и эта победа стала достоянием их национального сознания, национальной гордости.

Победа в Гражданской войне спасла Россию от её закабаления империалистическим Западом и указала человечеству путь к социальной справедливости — к социализму. Победа в Великой Отечественной войне спасла мир от фашизма — от диктатуры мирового финансового капитала в самой человеконенавистнической его форме. В этом надо видеть поражение названной диктатуры, нанесённое ей диктатурой российского пролетариата, советского рабочего класса. И та, и другая войны являли собой агрессию мирового капитала против единственного тогда в мире государства трудящихся с целью полного его уничтожения — никак не иначе. И ничего не вышло!.. Так сколь же спасительной для России оказалась диктатура пролетариата?! Спасительной не только для неё, но для всего мира! С наибольшей наглядностью о том свидетельствует наша Победа над гитлеровской Германией.

По образному выражению Сталина, это была война мировоззрений и война моторов (техники и технологий). Молодой советский рабочий класс формировался в условиях наступления социализма по всему фронту — фронту классовой борьбы с остатками эксплуататорского строя (нэпманами в городе и кулаками в деревне, со страшной частнособственнической силой традиций и привычек прошлой жизни).

Иначе говоря, он усваивал основы коммунистического мировоззрения не по книгам только — в созидательном труде и бескомпромиссной борьбе между «моим» и «нашим». Война проверила прочность этих основ. На них вырос советский патриотизм рабочего класса, который был готов и к войне моторов. И он победил в ней — выиграл конкуренцию не на жизнь, а на смерть в производстве новейших видов оружия и военной техники. Государство рабочего класса выиграло у буржуазного государства — высокоорганизованного, крайне милитаризованного, передового в техническом отношении, но буржуазного по своей сути. Особо отметим, что в тяжкие годы войны рост объёмов производства СССР происходил в условиях жёсткого дефицита материалов: к июлю 1942 года была потеряна (осталась на оккупированных территориях) база для производства более 10 миллионов тонн металла в год.

Это вынуждало постоянно совершенствовать технологии производства, снижать его трудоёмкость, что требовало интенсивной конструкторской мысли и её материализации в труде рабочего. Советский рабочий класс выполнил миссию, возложенную на него не только отечественной, но и мировой историей (война шла «ради жизни на Земле»). Промышленность СССР опередила промышленность третьего рейха и его европейских сателлитов по росту производительности труда. Начиная с июня—июля 1942 года наша армия уже не испытывала нехватки в стрелковом оружии, в противотанковой и полевой артиллерии и миномётах. А к осени 1942 года началось наращивание численности авиации и танков. К концу войны советская промышленность оставила позади себя промышленность Германии и порабощённой ею Европы. Один лишь пример тому.

Только Челябинский и Кировский заводы выпустили за годы войны больше танков и самоходных артиллерийских установок, чем предприятия Германии и оккупированной Европы, вместе взятые. Организованный в Советы рабочий класс СССР созидательно осуществил свою диктатуру и сыграл ведущую роль в достижении победы Советского Союза над фашистской Германией.

Ленин и Сталин как пролетарские политики

Диктатура пролетариата — историческая неизбежность в процессе социалистического преобразования общества, равно как такой же неизбежностью явилась в своё время диктатура буржуазии в процессе буржуазного переустройства феодального общества, отжившего свой век. Но историческая неизбежность реализуется не мистически, не сама собой. Она осуществляется через историческую деятельность масс, через деятельность их передового класса, через деятельность вождей политической партии, руководящей этим классом и соответственно массами.

У Ленина в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» особо выделена та мысль, что «пролетариат, если он хочет победить буржуазию, должен выработать себе своих, пролетарских, «классовых политиков». Пролетариат России выработал себе таких политиков — Ленина и Сталина. Эти два политических гения были прежде всего гениями реализма. Они как марксисты-диалектики (не только в теории, но и на практике) прекрасно сознавали, что осуществление диктатуры пролетариата в ходе социалистического преобразования России вызовет неизбежное обострение классовой борьбы: отжившие классы капиталистов и помещиков, потеряв власть и собственность, пойдут на всё, на любые преступления, дабы вернуть себе власть и собственность. Диктатура пролетариата не выполнила бы своей главной — созидательной — роли, если бы она не осуществила революционного насилия в отношении бывших эксплуататорских классов, намеренных свергнуть Советскую власть.

Ленин через два с половиной месяца после образования Советской власти и Советского правительства в России говорил делегатам III Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов: «Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке, в готовеньком платьице, нельзя, — этого не будет. Ни один ещё вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров — да, мы за такое насилие! (Гром аплодисментов).

И нас нисколько не смущают вопли людей, которые сознательно или бессознательно стоят на стороне буржуазии, или так ею напуганы, так угнетены её господством, что, видя теперь эту классовую борьбу, неслыханно острую борьбу, растерялись, расплакались, забыли все свои предпосылки и требуют от нас невозможного, чтобы мы, социалисты, без борьбы против эксплуататоров, без подавления их сопротивления достигли полной победы».

Решительная, не знающая колебаний пролетарская диктатура, то есть непреклонная Советская власть — власть гигантского большинства, — обеспечила себе триумфальное шествие по России. Поэтому насилие над бывшими эксплуататорскими классами, а оно было, не имело жестоких форм, обходилось без массовых репрессий. После заключения Брестского мира с кайзеровской Германией (1918 год), в долгожданный период мирной передышки, Ленин приступил к разработке новой экономической политики (да, именно тогда, как отмечал Сталин, а не после «военного коммунизма»). Её основы он изложил в «Очередных задачах Советской власти». Эта политика предполагала мирное развитие социалистической революции. Всё изменилось с началом интервенции, столкнувшей Советскую Россию на путь Гражданской войны. Диктатура пролетариата уже не могла осуществляться бескровно: вопрос «кто кого?» — кровавый вопрос Гражданской войны.

Очернители советской истории представляют пролетарскую диктатуру как злонамеренное кровавое насилие, дабы обелить, выставить невинной жертвой лишившийся власти российский капитал, который вкупе с международным капиталом выступил с оружием в руках против Советской власти с одной целью — восстановить свою диктатуру любой ценой. Ценой, даже в случае успеха, раздела России на сферы влияния между ведущими империалистическими державами мира (США, Англией, Францией, Японией). Вопрос «кто кого?», решаемый в жестокой классовой борьбе, принявшей форму Гражданской войны, стал вопросом о самом существовании России, о её национальной независимости. Победа Советской власти, или диктатуры рабочего класса, спасла страну от национального позора, гарантировала её право быть субъектом мировой истории.

Период мирного строительства социализма в СССР в условиях постоянной внешней военной угрозы со стороны империалистического Запада связан с именем Сталина. Это период героической социалистической индустриализации, коллективизации и культурной революции. Это период формирования мобилизационной экономики: война против единственного в мире государства рабочих и крестьян была неотвратимой. Диктатура мирового капитала не могла примириться с существованием диктатуры рабочего класса в СССР. Сталин ни на минуту не забывал о созидательной и карательной роли последней в обществе строящегося социализма. Социализма, находящегося перед угрозой реставрации капитализма при малейшем ослаблении пролетарской диктатуры.

О мирном врастании капиталистических элементов (а они сохранились и готовы были к размножению) в социализм не могло быть и речи. А планы такого «социалистического» переустройства России имелись (бухаринская теория «о мирном врастании» кулака в социализм). Сталин терпеливо объяснял своим оппонентам в партии: «Нашу политику никак нельзя считать политикой разжигания классовой борьбы. Почему? Потому, что разжигание классовой борьбы ведёт к гражданской войне. Потому, что, коль скоро мы стоим у власти, коль скоро мы упрочили эту власть и командные высоты сосредоточены в руках рабочего класса, мы не заинтересованы в том, чтобы классовая борьба принимала формы гражданской войны. Но это вовсе не означает, что тем самым отменена классовая борьба или что она, эта самая классовая борьба, не будет обостряться».

Сталин представил аргументы закономерного обострения классовой борьбы: развитие социалистических форм хозяйства в торговле, промышленности, ограничение эксплуататорских поползновений кулачества в деревне — всё это вызовет сопротивление мелких и средних торговцев, мелких и средних капиталистов-промышленников, капиталистических элементов в деревне. Все они, находясь под угрозой разорения, с неизбежностью пойдут на организованное сопротивление политике Советской власти. Так что опасно для диктатуры рабочего класса питать иллюзии относительно «мирного врастания» капиталистических элементов города и деревни в социализм.

«Нельзя представлять дело так, — говорил Сталин, — что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперёд, а они — вновь отступать назад, а потом «неожиданно» все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся «вдруг», «незаметно», без борьбы и треволнений, в лоне социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры пролетариата — в особенности».

Гарант социалистического производства

Классовыми противниками пролетарской диктатуры было много сказано о ней гневных слов. Нет в них недостатка и поныне. Но в стане буржуазии находились люди, признающие несомненную ценность ненавидимой ими диктатуры. Так, лидер партии кадетов Милюков по прошествии многих лет после Октября 1917 года признавал в своих мемуарах: «Большевики были единственным порядком в беспорядке». Он отлично знал, будучи министром Временного буржуазного правительства, какое наследство это правительство оставило Советской власти: хаос и анархия производства, надвигавшийся голод, массовый бандитизм и т.д. Национальная катастрофа нависла над Россией. Пролетарская диктатура обуздала хаос и анархию, что признавал и другой её противник — известный русский философ Бердяев. Он писал о Ленине послеоктябрьского периода: «Он призывает… к положительному строительству, а не к одному разрушению, он громит революционное фразёрство, обличает анархические наклонности, он совершает настоящие заклинания над бездной. И он остановил хаотический распад России». Ленин у Бердяева — олицетворение диктатуры пролетариата. Она уберегла страну от распада.

В ленинский и сталинский периоды советской истории творчеством и, как говорил Ленин, опытом и инстинктом трудящихся масс, не без жертв и ошибок, создано государство по-новому демократическое (для пролетариата и неимущих вообще), по-новому диктаторское (против буржуазии). Государство как организованный в Советы пролетариат в союзе с крестьянством. Оно возникло в результате слома старой буржуазно-помещичьей государственной машины. Главной целью рабоче-крестьянского государства было, по Ленину, создание нового, социалистического производства. Об этом им ясно сказано в «Государстве и революции»: «Пролетариату необходима государственная власть… для руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле «налаживания» социалистического хозяйства».

Сталину довелось кардинально, революционно решать вопрос о социалистическом производстве: о переводе отсталого производства на современную индустриальную основу. Решать в условиях неотвратимой войны против СССР и… полной неподготовленности к ней Страны Советов. За десять лет надо было, как выразился Сталин, пробежать дорогу, на прохождение которой ведущим европейским странам потребовалось 50—100 лет. Диктатура пролетариата явилась гарантом решения этой труднейшей, судьбоносной для СССР задачи. Она же была гарантом и восстановления разрушенного войной народного хозяйства в невиданно короткие сроки. Прежде всего она бдительно и несокрушимо стояла на страже социалистической собственности на средства производства.

Отступничество и что впереди

Была ли необходимость в диктатуре рабочего класса в советском обществе, где данный класс и крестьянство не являлись классами-антагонистами? Да, была, так как существовало ещё, хотя и не полностью, буржуазное право в распределении материальных благ — каждому по труду. Как утверждал Маркс, и это его утверждение особо выделял Ленин в «Государстве и революции»: «Один ещё переход средств производства в общую собственность всего общества («социализм» в обычном словоупотреблении) не устраняет недостатков распределения и неравенства «буржуазного права», которое продолжает господствовать, поскольку продукты делятся «по работе».

Справедливости и реального равенства, что будет при коммунизме (каждому по потребностям), социализм не даёт: отдельные люди не равны — один сильнее, другой слабее, один женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше и т.д. Различия в богатстве остаются, но невозможна эксплуатация человека человеком (никому нельзя захватить средства производства в частную собственность). «Нельзя думать, — писал Ленин, — что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права… А других норм, кроме «буржуазного права», нет». Чтобы создать экономические предпосылки для отказа от него и перейти к распределению по принципу коммунизма «От каждого по способностям — каждому по потребностям», потребуется преодолеть различие между городом и деревней, умственным и физическим трудом, что в конечном итоге с бурным ростом производительных сил приведёт к стиранию классовых различий, к обществу без классов.

Но пока этого нет, «остаётся ещё необходимость в государстве, которое бы, охраняя общую собственность на средства производства, охраняло равенство труда и равенство дележа продукта» (Ленин), то есть охраняло «буржуазное право». И таким государством, по Марксу, Энгельсу, Ленину, может быть только государство диктатуры пролетариата. Да, в советском обществе не было антагонистических классов, но производственные отношения в нём (в основе своей отношения товарищеского сотрудничества) ещё омрачались проявлениями частнособственнической (мещанской) психологии и морали. «Буржуазное право» служило тому основанием. Держать эти проявления под контролем и не давать им ходу, преодолевать их как наследие капиталистического прошлого — в этом, в ряду прочего, заключалось осуществление диктатуры советского рабочего класса.

18 октября 1961 года в СССР произошло невероятное. Выступая на XXII съезде КПСС с докладом о Программе Коммунистической партии Советского Союза, Первый секретарь её ЦК заявил: «В условиях победы социализма и вступления страны в период развёрнутого строительства коммунизма рабочий класс Советского Союза по собственной инициативе, исходя из задач построения коммунизма, преобразовал государство своей диктатуры во всенародное государство». И далее: «Впервые у нас сложилось государство, которое является не диктатурой какого-либо одного класса, а орудием всего общества, всего народа».

Так совершено было отступничество от марксизма-ленинизма, от главного в нём — от диктатуры пролетариата. Гарцуя на коньке невежественного авантюризма, Хрущёв заявил о полной победе социализма в СССР, тогда как «буржуазное право» распределения продуктов и распределения труда между членами общества ещё оставалось господствующим. Именно в конце 50-х — начале 60-х годов минувшего века всё настойчивее заявляло о себе мещанство. Именно тогда беспощадно бил по нему замечательный советский драматург Виктор Розов (пьесы «Вечно живые», «В поисках радости»). Что же касается инициативы рабочего класса, то её просто не было. Но более всего поражает полное забвение марксистско-ленинской оценки тезиса о «свободном народном государстве». Энгельс писал, что фразу про такое государство следует признать как «научно несостоятельную». Ленин в «Государстве и революции» исчерпывающе доказал, почему «всякое государство не-свободно и не-народно».

Хрущёв, чтобы оказаться «выше» Сталина, популярность которого в народе не давала ему покоя, прыгнул «выше» Маркса и угодил в оппортунистическое болото западно-европейской социал-демократии. Отступничество от пролетарской диктатуры Ленин оценивал как отступничество от марксизма, как чистейший оппортунизм. Хрущёв в силу своего теоретического инфантилизма вряд ли сознавал это. Но его консультанты отлично всё понимали: они знали, что делали. Пользуясь доверием партии к её первому лицу (оно было и было заслуженным при Ленине и Сталине и перенеслось на Хрущёва), неуёмный Никита Сергеевич легко осуществил «теоретическую» спекуляцию с пролетарской диктатурой.

Последствия не заставили себя долго ждать: рабочие коллективы, мнение которых было решающим при выдвижении кандидатур в представительные и законодательные органы Советской власти, равно как и в партийные органы, не сразу, но чем дальше, тем больше утрачивали своё влияние на решение кадровых вопросов. Всё решалось в парткоме предприятия, откуда брали начало быстро шедшие в рост партийный карьеризм и бюрократизм, перебивавшие социальное творчество трудящихся низов.

Везде ли так было? Нет, не везде — совсем приглушить инициативу, шедшую снизу, было просто невозможно. Да и партийные работники, вступившие в борьбу с политическим мещанством, не были одиночками. Борьба эта шла, но, увы, общая тенденция обюрокрачивания жизни рабочих коллективов усиливалась. В период брежневского правления страной и партией она стала устойчивой. Рабочий класс постепенно отчуждался от управления делами государства. Пагубнее всего отказ от диктатуры рабочего класса сказался на деятельности государственных органов: всё меньше и меньше пополнялись они выходцами из рабочей среды. Карьеризм и бюрократизм проникли в них, подтачивали их основы, ослабляли их. Не в чести оказалась рабочая тема в литературе и искусстве. Роман В. Кочетова «Журбины» (1952 год) был, пожалуй, последним выдающимся художественным произведением, главными героями которого стали советские рабочие.

Отказ КПСС от пролетарской диктатуры не замедлил сказаться на положении международного рабочего и коммунистического движения. Оно вступило в полосу затяжного кризиса. Как и КПСС, освободили свои программы от идеи диктатуры пролетариата компартии Италии, Франции, Испании. Вирус еврокоммунизма — вирус оппортунизма охватил ведущие коммунистические партии Европы. Его бациллы обнаружились и в КПСС и стали быстро размножаться в партийной верхушке. В конечном итоге всё закончилось горбачёвской перестройкой. Вспомним, как под иезуитским лозунгом «Больше демократии — больше социализма!» били по советской государственной машине: по правительству, армии, МВД и КГБ. Били по Советскому государству — государству трудящихся, которое, по Ленину, и было демократией великого трудящегося большинства (вспомним ленинское: демократия есть государство). О том, как обуржуазившееся меньшинство подчинило себе трудящееся большинство и реставрировало диктатуру капитала, — отдельный разговор.

Одно для нас, коммунистов, должно стать ясным: отказ от диктатуры рабочего класса, случившийся на XXII съезде КПСС, — главная причина трагедии партии и всего СССР. Вернуть пролетарскую диктатуру в Россию — в этом смысл жизни российских коммунистов. Впереди у нас борьба за Советскую власть. Борьба тяжёлая, долгая, упорная, жертвенная. Чрезвычайно трудно организовать разрозненный, в немалой степени аполитичный пролетариат на решительное противостояние буржуазной власти. Но это уже тема другой статьи.

Поделиться: